О. Антоний Червинский

"Состоялось в городе Билгораю седмаго (девятьнадцатаго) Января тысяча восемьсот семдесять девятаго года в четыре часа пополудни" - так начинается метрическая запись церковного брака Кароля Червинского 33 лет, вдовца и Марианны Кжос 25 лет, вдовы. Кароль был родом из г. Любар, что на Украине. На акте брака нет подписи Марианны, указано, что она неграмотна.

Так в январе 1879 г. начинают свою жизнь супруги. Их первенец Антоний родился только в конце 1881, окрестили его сразу на следующий день после рождения.

Как сложилась дальнейшая судьба этой семьи? Это мы узнаем из разных источников. Так, в актах будущей сестры о. Антония, Эмилии, находим запись о ее рождении в г. Ялте в Крыму. Не знаем, когда и где умерли родители будущего священника, знаем, что у него был еще брат.

Не знаем также, каким образом Антон оказался в Саратовской малой семинарии. Можно только догадываться, что у родителей не было средств на обучение сына, и поэтому они послали его в епархиальное училище, в котором он утвердился в своем призвании.

После окончания малой семинарии Антон поступает в Духовную Семинарию в Саратове.

В то время в Саратовской Семинарии уже не действовал запрет принимать на обучение кандидатов-поляков, а юноша Антон, по-видимому, хорошо знал немецкий язык, на котором велось там преподавание.

Каждая семинария могла посылать одного (иногда двоих) из своих выпускников в год в Императорскую Духовную Академию в Санкт-Петербурге. Был послан туда и семинарист А. Червинский. Учился он хорошо, рукоположение во священники получил 1 августа 1905 г. от бывшего выпускника саратовской семинарии, теперь митрополита Могилевского, ахиепископа Георгия Шембека. Потом окончил он весь курс Академии, защитился и стал законоучителем средних учебных заведений Саратова и викарным саратовского кафедрального прихода. И этого молодого священника принял своим духовным секретарем (личным секретарем) тоже молодой, недавно назначенный Тираспольский епископ Иосиф Кесслер.

В этом качестве он проработал по 1911 г., когда получил назначение администратором Владикавказского прихода.

Была ли это ссылка для образованного, знающего языки епископского секретаря? Мы не знаем никаких подтверждений тому, что он мог так это воспринимать. По всей видимости, он был человеком очень скромным, добросовестным пастырем и больше ценил пастырскую работу на приходе, чем другую службу.

Другая причина могла быть и в том, что предшественник о. Антония по служению во Владикавказе, женился, что в католической среде вызывает всегда скандал и возможную потерю веры у многих католиков. Нужен был священник во всех отношениях безупречный.

Удивительно, что на священника такого масштаба в царское время не было заведено никакого дела. Каждый более ревностно служащий священник мог тогда ожидать, по крайней мере, наложения штрафа, если не заключения "в монастырь".

О. Антоний взял в качестве экономки свою сестру Эмилию, которая, хотя и была женщиной более резкой, чем ее брат священник, не могла дать никакого повода для злых сплетней.

О. Антоний заботился о храме, о приходе, об обучении детей прихожан. Уже до него при приходе была открыта "польская школа", хотя обучались в ней дети разных национальностей. Пришло военное время, потом революция. На Кавказе слышны были разные политические лозунги. Действовали польские представительства, которые помогали полякам выехать на историческую родину. Каталог Тираспольской епархии от 1914 года приводит число прихожан в 2100 человек, а от 1917 - в 1550, что говорит о выезде людей.

О. Антоний был ревностным пастырем, он понимал, что новых священников нет, и поэтому он принимал на квартиру детей-сирот, которых учил и кормил, питая надежду, что некоторых приготовит к рукоположению. Хотя этого и не произошло, те, кто вышел из рук о. Антония остались свидетелями веры в трудное время. О. Антоний чувствовал себя поляком, однако, был пастырем всех католиков и все одинаково его ценили.

Неспокойно было на Кавказе. В Закавказье действовал Апостольский делегат в Персии, викарий Кавказа, архиепископ Адриан Сметс, с которым, несомненно, контактировал в то время и о. Антоний Червинский, потому что отголоски этого видны даже в деле, по которому в 1938 г. о. Антоний был расстрелян.

Какие это были контакты? Может быть, он когда-то встречался с архиепископом А. Сметсом, может, написал ему поздравление. Этого уже было достаточно для обвинения в будущем. Однако о. Антоний долго оставался на свободе. Был арестован и сослан администратор Северного Кавказа о. Иоанн Рот из Пятигорска, многие священники в то время уже умерли, некоторые кончили свои дни в ссылках или тюрьмах.

Наверное, о. Антоний тяжело переживал тот факт, что он постепенно становился единственным священником Северного Кавказа. В бывшем Темир-Хан Шура (ныне Буйнакске) не оставалось священника. В Моздоке, вероятно, священник умер, пятигорский настоятель не один раз арестовывался, в Грозном тоже не было священника. О. Антоний не сидел, сложа руки. Он трудился. Совершал поездки в Хасав-Юрт, в Грозный, в Моздок, на хутор Минский Кабардинского округа. Есть также свидетельства о том, что он был в Буйнакске, где освящал могилы на кладбище, - и тогда он уже осознавал, что и самому ему, может быть, времени осталось немного.

Некоторые католические священники, выходя из лагерей, получали запрет на возвращение в места своего прежнего служения, или даже предписание, где они должны поселиться. О. Антоний, сам лишенный права проживания в приходском доме и живущий в "сторожке" при храме, где еще жила его сестра и иногда дети-сироты, умудрился еще принять на квартиру ссыльного священника с Украины, о. Болеслава Блехмана.

Пришло время окончательной расправы над Церковью. Нужна была "антисоветская группировка", которую бы "возглавлял" о. Антоний. И устроить это было проще простого.

Был второй священник, была сестра настоятеля, был органист, было и несколько тесно связанных с настоятелем прихожан, единственной виной которых было то, что они иногда заходили к священнику. И это уже была нужная "группировка". К этому делу привлекли также священника-настоятеля из Пятигорска, который по нему проходил почему-то как житель Ворошиловска (такое название имел тогда Ставрополь).

О. Антония арестовали 2 января 1936 г. и обвинили в том, что он "организовал и руководил контрреволюционной группировкой и проводил активную контрреволюционную работу среди польского населения г. Орджоникидзе". В справке от 3.09.1993г. написано, что он виновным себя не признал ни на судебном заседании, ни вне его. В другой справке от 19.04.1994 сказано, что хотел помочь следствию в разоблачении "врагов народа". Кажется, эти документы противоречат друг другу. Знающие о. Антония люди говорили, что он уже до ареста терял зрение и в тюрьме совсем его потерял. Мог ли он проверять протоколы своих допросов?

В анкете, составленной при аресте, о. Антония, находим также данные, что он сын ситника (ситники делали решета), уже до революции (на самом деле с 1911 г.) - ксендз в Орджоникидзе (так называли тогда Владикавказ) - является поляком, не принадлежащим ни к какой партии, не участвовал ни в каких мероприятиях против сов. власти. В анкете записано: рост средний, плотное телосложение, волосы седеющие.

И о. Антоний и о. Иоанн были во Владикавказе приговорены к смертной казни. О. Антоний был расстрелян 26 января 1938 г (по другим данным - 17 января 1938 г., в 20.00). О. Болеслав почему-то "отделался" 10 годами исправительно-трудовых лагерей. Миряне, которые проходили по делу о. Антония были отправлены в лагеря Коми АССР и, в основном, выжили.

Сестра священника добилась даже реабилитации своего брата (в 1958 г.) и получила какую-то компенсацию. Она осталась глубоко верующей. Таким же крепким в вере остался органист Валерьян Обухович, которого когда-то о. Антоний приютил на квартире как сироту, обучил и помог построить жизнь. Все, кто пострадал вместе с о. Антонием, вспоминали о нем как о святом человеке, и никто никогда даже не подумал обвинить о. Антония в том, что они пострадали из-за него. Они понимали, что страдали за веру.

О. Антоний знал о возможном своем аресте, но своего поста не оставлял, рискуя своей жизнью ездил по разным общинам, которые без его заботы скоро бы распались.

О его готовности пострадать за Христа говорят наставления, которые он давал даже детям.

Приведем некоторые воспоминания о нем его прихожан:

Уже умершая жительница х. Минского (Благовещенка под г. Прохладном), в который о. Антоний регулярно приезжал для совершения богослужений, Антонина Боровская говорила, что он очень любил детей и всегда имел для них подарки. Все люди о. Антония очень уважали, ездили подводами за ним на железнодорожную станцию. Он со всеми разговаривал, все к нему тянулись и его окружали.

По словам других свидетелей, О. Антоний был очень чутким, добрым отцом, пастырем, заботливым человеком, чувствительным к несчастью (плакал как ребенок, когда у его воспитанника Валерьяна умер сын).

О. Антоний был заботливым хозяином. Все свидетели подчеркивают красивое убранство храма и прекрасный сад около него.

Интересный факт приведен Леопольдом Паничем из Махачкалы, который написал биографию своей тетки - польки и католички. Там приводится такой случай: где-то после 1927 года тетка письмом уведомила ксендза из Владикавказа о смерти своей матери в Буйнакске. Ксендз приехал, совершил молитвы, долго ходил по кладбищу и молился над могилами поляков. Не остался на угощение, ссылаясь на отсутствие времени.

Через некоторое время пришло письмо из Орджоникидзе с информацией, что обещанные молитвы за умерших он может быть будет совершать в другом месте, так как костел в Орджоникидзе также планируют закрыть.

Фелиция Гречко так говорит, вспоминая поучения о. Антония: "Он говорил о жизни Иисуса Христа на земле, о Его учении, страдании, терпении в несении страданий на Кресте и о Его Смерти. Старался, чтобы мы поняли, сколь велика была любовь Христа Спасителя к нам, как тяжело мы обижали Его нашими грехами, как Он принимал великие страдания для нашего спасения, из любви к Отцу и нам. Предчувствовал, что приближается, и наставлял людей, чтобы молились и не ослабевали в вере. Я видела ксендза молящимся в костеле, и у него научилась молитве. Учил нас, как терпеливо принимать страдания, нести крест, чтобы соединиться со Христом, Который основал Католическую Церковь, чтобы вела людей по пути спасения".

Умершая Антонина Воровская говорила: "Ксендз вкладывал всю душу в свою службу, был милый, никто про него плохого слова не сказал. Люди после его ареста писали с просьбой о его освобождении. Однако даже из маленького хутора в 1937 г. всех наилучших и самых мудрых людей арестовали и след их пропал".

Антонина Воровская, опрашиваемая по поводу о. Антония, сказала: "Я сразу подумала, что это для того, чтобы его объявить святым".

Уже несколько лет тому назад автор этой статьи прилагал усилия для начала процесса беатификации о. Антония. Были собраны основные биографические данные и свидетельства людей, которые Владикавказского настоятеля помнили или помнят.

Сам о. Антоний был очень скромным человеком. Люди не знали о его высоком образовании. Хотя у некоторых бывших прихожан сохранились метрики, с подписью о. Антония, почти нет его фотографий. Одна, которая у нас есть, взята из дела о. Антония, вторая - сохранена дочерью арестованной вместе со священником Владиславы Любовицкой.

Найти документы и свидетельства людей о жизни о. Антония не было легко. Однако они нашлись.

В памяти людей сохранились слова проповеди о. Антония. Приход, в котором он служил, возродился и сохраняет память о его мученической смерти.

Многие прихожане взывают о заступничестве своего пастыря-мученика и уверены, что он помогает, особенно в приобретении часовни, в непосредственной близости от бывшего храма (перестроенного до неузнаваемости) и здания бывшей польской школы.

Отче Антоний! Помоги в миссионерском служении священнику, который пытался возродить твое дело во Владикавказе.

Об о. Антонии Червинском опубликовано было несколько статей в журнале "Истина и жизнь" и в газете "Свет Евангелия". Некоторые католики сохраняют фотографию о. Антония, молясь о его прославлении.

Семья арестованного по делу о. Антония органиста, прошедшего лагеря и ссылку на севере, поселилась впоследствии в Грозном. Члены этой семьи приписывают опеке о. Антония свое спасение из сожженного дома и защиту в то время, когда они вели жизнь беженцев.

Можно надеяться, что и другие католики в таком заступничестве смогут убедиться.

прел. Бронислав Чаплицкий

Право на публикацию статьи предоставлено программе автором. Перепечатка без согласия автора или программы "Католические Новомученики России" запрещена

При перепечатке ссылка на сайт "Католические новомученики России" обязательна